Она из года в год не устает писать портреты одного и того же персонажа по имени Владивосток. Ольга Шипилова, художница, воспевающая приморскую столицу в картинах, дала интервью журналистке PRIMPRESS Ольге Шипиловой, недавно издавшей воспевающую город книгу «Владивосток и другие мужчины».
- Ольга, если олицетворять Владивосток, то кто он для вас?
- Типичный моряк. Романтик, но привыкший к тяжелым испытаниям. И в то же время совершенно беззащитный в обыденности, неприспособленный к элементарным трудностям существования. Вечно витающий в облаках, которые плывут над морем.
- Кстати, о море. На ваших картинах оно выглядит завораживающе. Ловите особенный свет или дело в смешении красок?
- Дело, скорее, в том, что меня саму море завораживает, вдохновляет. Нам, художникам, живущим и работающим у моря, просто повезло. Однако меня не слишком воодушевляет спокойное гладкое море и штилевые виды. Волны же с их роскошной фактурой, способностью играть светом, менять цвет – это совсем другое дело! Глубокое удовольствие – писать волнующееся, живое море, показывающее порой свой сложный нрав, демонстрирующее разные свои состояния.
Хотя именно штиль бывает востребован покупателями картин. Например, ко мне пришла заказчица, которая наотрез отказалась от любых волн в морском пейзаже. Она просила меня написать именно водную гладь. Сказала, дескать, все должно быть в доме «по фэншую», и море на картине тоже, а потому никакого волнения, никаких разбивающихся о берег волн.
- Такие рамки со стороны заказчиков усложняют или упрощают работу художника?
- Усложняют, ограничивая в свободе творческого полета. Но, с другой стороны, заставляют включить креатив и умудриться сохранить свое творческое кредо в установленных рамках.
- Где наше море самое красивое, на ваш взгляд?
- В разных уголках Приморья оно красиво по-разному. Во Владивостоке можно отправиться на острова, например, Рейнеке, который за относительную свободу ввиду удаленности называли раньше «местной Кубой», а его обитателей – «кубинцами». Притягивает Хасанский район, где взойдешь на сопку, и перед тобой открывается чудо. Бухты Теляковского, Витязь - там такие пейзажи, такие формы сосен и цвет воды, что и в рекламе мировых курортов не увидишь. Причудливые кекуры, скалы, словно драконы, опустившие свои когтистые лапы в морскую воду, – вот бы где хоббитам поселиться. Интересно работать и в окрестностях Находки. Там несказанная морская красота. Бухта Шепалова, мыс Поворотный… Хотя мне море нравится созерцать и просто со Спортивной набережной.
- Есть ли какой-то особенный, очень «морской» случай в вашей художественной биографии?
- И такой имеется. В студенчестве мне часто доводилось бывать на пленэрах. Были мы на острове Путятина, что недалеко от Находки, кстати. Сохранился у меня с тех времен портрет одного колоритного моряка. Он с товарищами, проникнувшись интересом к нашему творчеству, пригласил нас с подругой выйти с ними в однодневную путину. Мы согласились, недолго думая. На судне нам было все интересно. Однако у наших морячков что-то совсем не задалась путина тогда: то трал оказывался пустой, то рыба в нем появлялась не та, то он зацепился за что-то на дне и полностью оторвался. А когда мы возвращались, в машинном отделении вообще случился пожар. Кто был во всем виноват? Ни у кого из экипажа не возникло сомнений, что виноваты, конечно же, «бабы» на борту. Кажется, нас даже собирались отправить за этот самый борт (как поется в известной песне). Моя отважная однокурсница воскликнула тогда: «Рыбу надо уметь ловить!» Горе-рыбаки виновато потупились, и в итоге все обошлось благополучно. Однако в море они нас больше не звали.
- Непосредственно во Владивостоке у вас какие любимые места?
- Центр с его старинной архитектурой и большим количеством людей, всевозможных типажей. Но особенно мне дорога Миллионка. И как жительнице Владивостока, и как художнику. Я выросла там, проводя много времени у своей бабушки на улице Фокина. И если из истории мы знаем, что сто лет назад этот квартал был обиталищем китайских поселенцев всех мастей, то в мое советское детство Миллионка была похожа на… Италию! Так мне кажется. Особенно летом. Старинные строения почти окна в окна, кованые лестницы ведут прямо в квартиры, между ними сушатся гирлянды простыней, хозяйки громко переговариваются, смеются, кипятят белье на улице, детвора со своими извечными «казаками-разбойниками», а с одной из внешних лестниц можно наблюдать табло стадиона «Динамо» и кричать «Гол!»
Мы, дети двора седьмого дома, несмотря на то, что у всех были приличные родители, не отказывали себе в удовольствии покопаться в утрамбованных слоях исторического мусора Миллионки. У меня тогда накопилось много интересных старинных вещиц. Фокинские трущобы – это что-то! Такие живописные и заманчивые. Благодаря им я выросла с ощущением, что знакома воочию с Владивостоком столетней давности. Когда моя дочь Василиса подросла, я ей устроила экскурсию по тем местам. Но теперь дворы Миллионки изменились – будто родному лицу приданы чужие черты. Сараи, где у всех хранилась домашняя консервация, снесли. Зато остались те же самые, по-своему колоритные лестницы снаружи домов. Когда мне представилась возможность обзавестись мастерской именно на улице Адмирала Фокина, я ее не упустила. Работаю теперь на Миллионке. Из окна мастерской вижу вход во двор, где я провела детство. И все так же гуляющих по старым крышам кошек.
- Когда вы были ребенком, то уже знали, что в вас растет художница, влюбленная во Владивосток?
- Пожалуй, да. Правда, начинала не с городских видов и морских пейзажей, а с портретов окружающих людей. Мне было пять, когда я нарисовала шарж на одного маминого друга. Взрослые отметили удивительное сходство с оригиналом. В детстве у меня было бесконечное количество всяких портретов, которые я рисовала чуть ли не со всех встречаемых мною людей. Моя мама иронизировала по этому поводу: «Ну вот! Тысяча первый урод»... Зато она работала долгое время экскурсоводом и знала многие секреты Владивостока, щедро делилась ими со мной и с людьми, которые влюблялись в наш город, слушая ее экскурсии. С такой мамой я просто не могла не обожать наш город со всеми его достопримечательностями и скрытыми уголками.
.jpg)
- А как вам новые символы – мосты?
- Ничего не имею против развития транспортной инфраструктуры, но до постройки Золотого моста улица Луцкого (улица Жертв Революции в былые годы) куда больше будоражила воображение, чем сейчас. Она изначально была какая-то очень владивостокская. Оттуда открывался вид то на прекрасный ландшафт, то на великолепный туман, этот ландшафт поглотивший. Помню, написала пейзаж в розовом тумане, полный полунамеков на какие-то очертания. Назвала его «Такой туман». Местная публика восприняла недоуменно. Однако пылиться моему туману не дали – спасибо японским гостям!
- Любые виды города всегда были в ходу у туристов...
- В 1990-х годах сбыт картин развернулся полным ходом. Однако в один момент стал довольно сложным делом. С тех пор, как местная таможня в конце минувшего века однажды заставила иностранных любителей приморских полотен платить за перевоз суммы, значительно превышающие стоимость самих картин. Люди просто оставляли полотна наших художников в аэропорту. Сейчас таможенная ситуация заметно мягче. Очень любят и ценят приморскую живопись наши китайские гости и другие соседи по Азиатско-Тихоокеанскому региону. Хотя за последние годы сформировался и уже заметно вырос слой местных любителей изобразительного искусства. Это радует.
.JPG)
- Ваши работы говорят о том, что вы бывали и в других красивых местах России. Не планировали ли переехать из Владивостока?
- Художнику нужно путешествовать, перемещаться, чтобы расти внутри, напитываться свежестью восприятия. Но покинуть родной город навсегда? Такой вариант я не рассматриваю. Мой муж, художник Константин Соло, иногда озвучивает идею переехать. Как можно? И тут у нас море в двух шагах от дома – дар небес!
