Центробанк РФ отметил рост числа домохозяйств, состоящих из одного человека, что является общей тенденцией для развитых стран. Согласно последним исследованиям, основанным на данных переписи населения, доля таких домохозяйств в России увеличилась с 25,7 % в 2010 году до 41,8 % в 2021-м. ЦБ также указал, что в 2021 году домохозяйства из одного человека стали преобладающим типом среди населения трудоспособного возраста в городах.
Одинокие люди сберегают хуже, чем семейные пары, говорится в исследовании ЦБ. Домохозяйства, состоящие из одного человека, склонны к сбережениям значительно реже, чем семьи других типов. Вопреки теоретическим ожиданиям, что одинокие люди, находящиеся в более уязвимом положении, будут чаще формировать накопления, данные показывают обратную тенденцию. Особо отмечено, что мужчины среднего возраста и женщины старше 40 лет, живущие в одиночестве, делают сбережения реже, чем остальные группы. Это связано с меньшими доходами у женщин и с менее выраженной склонностью к накоплению у мужчин.
Давайте сразу с конца: а зачем вообще они нужны — эти «сбережения»? Какой в них экономике прок? И так ли уж хорошо, что миллионы людей в тревожном предчувствии грядущих потрясений откладывают на «черный день» кровью и потом заработанные монетки, отказывая себе порою даже не в «удовольствиях», а в самом что ни на есть обычном, нормальном, полноценном, разнообразном, здоровом потреблении повседневных благ?
Ведь в конечном счете нецелевые сбережения — это фактически омертвевшая денежная масса. Да, банки что-то там из нее потихоньку берут, кредитуя коммерцию. Но весь эффект съедает «процент», что банкиры себе же и забирают. Реальный сектор с таким скользким «ресурсом» балансирует на грани выживания, а уж про развитие или хотя бы простой экономический рост здесь и говорить нечего.
Экономике нужны инвестиции. Причем инвестиции не только и даже не столько в «мегапроекты», сколько в саму жизнь: в образование, в здравоохранение, в коммунальный сектор — во все то, что находится в «шаговой доступности». Ну, ответьте сами себе: что в течение своего обычного дня вы чаще видите — мегазавод, радующий глаз на лучезарном горизонте, или дырявый мусорный бак на площадке в вашем районе, размытый дождями, весь в ямах и лужах тротуар, по которому шли на работу, грязную, убогую, завандаленную в хлам автобусную остановку, где вам пришлось ждать свой автобус в толпе таких же, как вы, теснящихся меж абы как запаркованных грязных машин и таких же грязных ларьков нелегальных мигрантов, что ведут здесь свои халяльные бизнесочки?
А ведь связь причины и следствия вполне очевидна: когда в повседневности все хорошо, тогда и о будущем заботиться легче, и народ не на чемоданах сидит, «куда бы свалить поскорее», а бодрым маршем идет на этот самый «мегазавод». Но пока все в обратную сторону как-то: с высоких трибун окрики–сетования «Мегазаводам #людейнехватает!», а поглядишь за окно — мусорный бак.
И не сказать, чтобы на бак, тротуар или парковку нужны какие-то особые мегамиллиарды бюджетных рублей из «национальных проектов». На мусорный бак? Ну смешно же! Отнюдь. Это вполне посильные средства для так называемого «социального инвестирования»: когда люди, живущие вместе, совместно решают, как им улучшить эту самую жизнь и сколько для этого они могут пожертвовать (кстати — не безвозмездно!). По сути, это те же самые деньги, что откладывались бы на пресловутый «черный день». Только не на его ожидание, а на ПРЕДОТВРАЩЕНИЕ: когда вы видите, что окружающие неравнодушны к вашему комфорту, здоровью, душевному равновесию, когда вы сами имеете возможность проявить участие в благополучии соседей, то и «черный день» не выглядит таким уж угнетающе черным. Ведь не даром же говорится: «Не имей сто рублей…»
Но вот именно с этим у нас и проблема. Для социальных инвестиций нужны соответствующая правовая среда и соответствующие инструменты. Необходимы надежные и добросовестные властные институты, которые оберегают инициативы от злоупотреблений. Нужны крепкие деньги, в конце концов, которые население охотно бы ВКЛАДЫВАЛО, а не «прятало» в доллар и спекуляции с недвижимостью.
Спору нет, прекрасно, что любознательный Центробанк интересуется гендерной структурой сбережений граждан России. Вот если бы он еще так же интересовался курсом рубля. Между прочим, забота о здоровье национальной валюты — прямая обязанность главного банка страны, вмененная ему федеральным законом. Но нет. Три с лишним десятилетия рубль российский находился в «свободном плавании», сильно похожем на свободный полет камня вниз, и лишь под санкционным давлением «недружественных стран», когда ФРС США фактически запретила Мосбирже торговать пару «доллар/рубль», на Неглинной зачесались.
Ну что сказать. Если так дальше пойдет, то пресловутое «санкционное давление» можно переименовать в «санкционное управление». На него вся надежда, потому как «эффективные менеджеры», видать, только такой язык понимают.
Пикантность ситуации придает тот факт, что наш Центробанк еще и мегарегулятор: помимо денежно-кредитной политики ему предоставлены полномочия рулить инвестициями. Казалось бы, все карты в руки! Вот решение проблем. И мегазаводы, и тротуары вдоль улиц, и даже баки для мусора — при такой концентрации полномочий в одних умелых руках стоит нажать одну волшебную кнопку, и свершится магия эффективных инвестиций в целях инклюзивного процветания. Ан нет! Инвестиции в РФ регулировали–регулировали да и вырегулировали так, что рядовой российский обыватель все эти годы только и делал, что исправно инвестировал в экономику США, сливая все, что имел, за бледно-зеленые бумажки.
Теперь «регуляторы» хмурят чело. Соглашусь — их можно понять: они не на шутку встревожены сбережениями умирающего. Что будет с наследством? Как поделить завещание? Непростые вопросы, да. Поневоле нахмуришься.
Совсем необязательно иметь гарвардский диплом, чтобы знать вполне очевидные вещи: в командировке вы тратите денег больше, чем дома; если дома живете одни, то на быт тратите больше, чем если бы с кем-то в паре, «в складчину», и неважно, что это за дом, — городская квартира или студенческое общежитие, или загородный особняк. Такова арифметика совместного домохозяйства: «два на два всегда делится с остатком». И этот «остаток» вполне естественным образом идет в «сбережения». У одиноких–мобильных его нет, потому что ничего там не делится. В домохозяйствах, что ведут два и более человека, — сбережения вполне могут быть.
Как ими распорядиться?
В Японии все сбережения перечисляются на медстраховку. Японцы живут долго, а старикам нужен квалифицированный уход и качественная медицина. Вот и копят всем миром. Потому и долго живут, кстати.
В Европе, где социум муниципалитетов организован в коммуны, кондоминиумы или, по старинке, в церковные приходы, сбережения инвестируются в общественные блага: чистоту, экологию, коммунальную сферу. Потому и города там — как на пасторальной картинке: вымытые, очищенные, выглаженные и накрахмаленные… И заметьте — это же не кто-то им все делает. Это жители сами, за свои сбережения. Потому что так хорошо, так удобно, комфортно. И, как следствие, во всем этом бытовом благополучии они долго живут.
Ну а Россия идет «своим путем»: медицина — филиал ада — в доле с Социальным фондом самоотверженно трудится над соблюдением «срока дожития», чтобы вы не задерживались на этом свете; муниципалитеты затоптала «вертикаль», выбив из них последние копейки местных доходов и заменив выборные органы самоуправления посаженными куклами «сити-менеджеров — назначенцев»; церковные приходы — показуха храмовых зодчих; самоорганизация граждан — пиаразм «волонтерства», чтобы «помочь» кому-то где-то там, далеко, ради медийного красования очередного депутата. А прибраться у себя во дворе — это забота таджиков. Ну а поскольку таджиков на всех не хватает, то повсеместно — грязища.
А еще — конский ценник на похороны, потому что — да! — рынок есть рынок, спрос превышает предложение, а спрос на кладбищенский «метр» у нас заметно больше, чем на «дальневосточный гектар». Население сокращается такими темпами, что кладбища не успевают всех «обслужить».
Отдельно замечу: участие банков в этом процессе отнюдь не сводится к медитативному созерцанию. Ведь посмотрите, как идет борьба за улучшение демографии. Будь то «материнский капитал», будь то «помощь молодым семьям», «льготы многодетным» или пресловутые «ипотеки» — везде сценарий один. И главный герой в нем — Печатный Станок: льготы, льготы, льготы, деньги, деньги, деньги. Под популистскую трескотню «нацпроектов» необеспеченными деньгами заливают экономику, как бензином костер. В итоге — инфляция, цены растут на все и повсеместно. И мысли рядового обывателя: «Уж какая там «квартира молодой семье», тут хоть бы дотянуть до зарплаты». Семьи разваливаются — и «молодые», и не очень: число разводов неотвратимо догоняет количество браков. Да и браки теперь уже редкость. Не до детей, когда в планах «Валить!».
Но что делают в ответ на это власти?
Они толкуют результаты своей «заботы» исключительно в коннотации «Мало поддержки!». И доливают еще. Процесс зациклен. Негативный итог умножается сам на себя. В Приморском крае, например, за последние пять лет население сократилось на 106 тысяч — столько же, сколько за предыдущее пятнадцать, когда все эти «программы поддержки» еще не работали в полную мощь и за демографию не боролись так остервенело, как нынче.
Кто же бенефициары? Выгода чья?
Здесь и искать долго не надо: прямую выгоду получают исключительно те, через кого проходят все эти деньги, и кто при этом, независимо от результата (что очень важно!), автоматом снимает свой законный ПРОЦЕНТ от суматохи: банки, банковская система. Для ее процветания, строго говоря, люди как таковые вообще не нужны.
Банки, их интерес очевиден, снимают процент со всех этих содержательно бесполезных, но очень-очень денежных транзакций. И будут снимать, несмотря ни на что. А когда у бюджета кончаются деньги (клинит печатный станок), банки снова роняют в грязь рубль («снижение курса национальной валюты — вынужденная мера для наполнения бюджета страны»), и дальше по кругу: инфляция, паника цен, чемоданные настроения перепуганных граждан. Итог? Ну, вы уже поняли: нужна господдержка! Эта музыка играет вечно. Между прочим, за наш с вами счет.
АВТОР: Николай МАТВИЕНКО, экономист, заведующий научной лабораторией «Дальневосточный центр экономического развития» ДВФУ, бывший начальник комитета по инвестициям администрации города Владивостока
