Этой весной столицу Приморья впервые посетила звезда мировой величины Мария Гулегина. Оперная дива привезла во Владивосток необычный подарок – деревянную иконку, которая хранила ее в течение многих лет, и серьги с красными камнями. Кроме того, сегодня, 11 мая, она представит на Приморской сцене Мариинского театра абсолютно новую «Тоску». Мария Агасовна лично внесла коррективы в постановку, чтобы приморский зритель смог насладиться той самой оперой, которая звучит на лучших сценах мира. О том, как прошел перелет, почему пришлось переписывать «Тоску» и откуда берется талант Мария Гулерина рассказала корреспонденту PRIMPRESS.
- Мария Агасовна, как вы себя чувствуете?
- Если честно, плохо. Так получилось, я летела в самолете с одним милым и не очень ответственным господином, который кашлял, аки пес. Прилетев сюда, я провела два дня на репетиции, как и положено. И знаете, мне так все понравилось! Такой замечательный театр, такой дружный коллектив… В общем, все складывалось на высшем уровне, и вдруг это отравление. А потом еще и вирус дал о себе знать. Но ведь я не тот человек, который сдается. Я не привыкла отступать от намеченной цели. Если я приехала к вам, то я точно не буду себя вести как некоторые артисты – спел быстренько и уехал под шумок. Нет. Вы меня так долго ждали, вы мне устроили такую теплую встречу, и в фильме рассказали о моих былых заслугах. Я просто не имею права выступить перед публикой лишь бы как, в полноги. Я должна спеть как надо, тем более, к вам меня послал мой любимый Валерий Абисалович (Гергиев – прим. ред.). Именно поэтому сейчас я усиленно лечусь и посещаю клинику. Я вас не подведу.
- Вы часто говорите, что за свой талант, который не оставляет вас даже в трудные минуты, вы благодарны Богу. Бывают ли такие моменты, когда вы хотели бы от него отказаться?
- Никогда в жизни! Я даже боюсь представить, что бы я делала без него. Моя жизнь, мой талант – это мое служение Богу. И никакого другого пути я не знаю и знать не хочу.
- Многие журналисты пишут, что Верди течет у вас в крови, что он писал в особенном стиле для уникальнейших голосов. Складывается впечатление, что все его труды были написаны именно под вас. Всем известно, что ваш творческий путь прошел от контральто до сопрано. Это удивительно! Расскажите, что повлияло на это больше всего: ваш труд, генетика или труды ваших педагогов?
- В первую очередь, конечно же, генетика. Абсолютно все мои дедушки-бабушки имели потрясающие голоса. Но, разумеется, без мастера бриллианта не получится. Даже если в тебе есть алмаз, без талантливого педагога он так и останется скрыт в руде. Слава богу, у меня такой педагог был – это Евгений Николаевич Иванов. Но нельзя забывать и о работе моих дирижеров и режиссеров, с которыми я продолжила свой творческий путь. Это всемирно известный мастер Мути, мастер Ливайн, мастер Мэй, всех сразу назвать невозможно. Среди моих учителей я хочу особенно отметить Валерия Гергиева. Он не только показал мне, что нужно петь, как летать, но еще и вернул меня в Россию. В 90-х я уехала из страны, хлопнув дверью (сразу замечу, что Россию я никогда не ругала), а Валерий Абисалович взял и вернул меня обратно. Так что, я считаю, что мой успех состоит из трех китов - генетика, учителя и мой труд. Но, наверное, есть еще и четвертый кит. Самый главный. Это тот огонь, который горит в моей душе. Знаете, когда рыба идет на нерест, она знает, что она погибнет. Но еще она знает, что в этом заключается ее предназначение. Вот эта уверенность в своем предназначении и дает силы для новых свершений.
- 11 мая вы исполните «Тоску», один из ваших любимых образов. Расскажите, а какая она, ваша Тоска? Ведь каждый артист видит ее по своему: у кого-то она стервозная, у кого-то страдающая. А что значит для вас этот образ?
- Вы знаете, для меня это настолько родной и любимый человек. Тоска - это девочка, которую я знаю. Девочка, которая сидит во мне. В каких-то моментах она наивная, где-то глуповатая. Себя-то я дурочкой не считаю, конечно. Не так давно я вновь стала брюнеткой. (Смеется). А вот будучи блондинкой, я всем своим друзьям говорила: «Так, я теперь блондинка, все повторяем дважды». Но это была минутка юмора. А если серьезно, то моя Тоска очень наивная и добрая, ей в голову не приходит, что на свете бывают подлые люди. Она всю жизнь воспитывалась в монастыре, только-только вышла в мир, и вдруг, благодаря божьему дару, ее приметила королева и сделала своей любимицей. Тоска впервые в жизни обрела свободу. Вместе с Каварадосси она узнала о взаимной любви. Все это вскружило ей голову.
Знаете, спев первые 10-15 «Тосок», 7 из которых были поставлены в Ла Скала, я вдруг поняла, что если я буду петь только то, чему меня учили, то никогда не стану настоящей артисткой. Я считаю, что в опере очень важно быть артисткой, нельзя просто петь, публика должна чувствовать твой эмоциональный заряд. Поэтому я начала искать что-то новое. Каждый раз я заново открывала для себя Тоску. Это оказалось, настолько увлекательно и интересно, что до сих пор, спустя много-много лет, меня посещают новые идеи.
- Вас называют, лучшим драматическим сопрано современности. Но лучший - всегда ведь в сравнении. Благодаря интернету у нас есть возможность послушать арии в исполнении великих недавнего времени. В частности, «Норму» в исполнении Марии Каллас. Скажите, когда вы росли как певица, когда вы собирались посвятить себя опере, вы ориентировались на какие-то образы? Например, на Марию Каллас?
- О нет, я ведь совершенно случайно попала в оперу. Я никогда даже не думала о карьере оперной певицы. Я мечтала быть просто педагогом или руководителем детского хора. Для того, чтобы поступить на педагогический факультет, нужно было пройти прослушивание. А моя мама случайно прошла мимо педагогического и завела меня в консерваторию. Ну, раз зашли, то почему бы и не спеть? Вот так и получилось, что я туда зашла, сама себе сыграла и спела «Лебединую верность». Спела, между прочим, просто диким голосом, а меня взяли. Тогда мне было всего 15 лет. Я попала на подготовительные курсы, на нас студенты проходили педагогическую практику.
Но знаете, я не собиралась всем этим серьезно заниматься. Я очень рано вышла замуж, по всем кавказским обычаям. В 18 лет у меня родилась дочь. Я не думала, что что-то кроме семьи может быть моим. Крепкая армянская семья, роль матери, куча детишек – это было то, к чему я стремилась и на чем я была воспитана. Но, как видите, не сложилось...
Прихватив Наташку, я удрала от мужа. И для того, чтобы доказать всем, что смогу быть сама по себе, я решила стать певицей. Кстати, когда я рассказала папе о своем решении, он мне сказал: «Ты с ума сошла?! Это же так страшно! Ты хочешь быть как Ирина Архипова?» Но когда я пригласила папу на свой первый «золотой» экзамен, он плакал в зале. К сожалению, это было последнее, что он видел в этой жизни.
Но даже после того, как моя карьера пошла в гору, я никогда и ни с кем себя не сравнивала. Я просто методично работала над собой, как муравьишка, совершенно не глядя куда-то наверх. Правильно ведь говорят, что когда хочешь взобраться на вершину, нельзя сильно задирать голову наверх. Даже маэстро Мути говорил мне: «Чтобы чего-то добиться, нужно летать низенько».
- Есть такая пословица у нас - дома и стены помогают. Вы поете на лучших сценах мира. Если ли такая сцена, которая дается вам ощущение домашнего уюта?
- Мой первый театр, в котором я впервые вышла на сцену, находился в Минске. Но я оттуда уехала. Театр, в котором я родилась как артистка, в котором обо мне впервые сказали: «Вот Она» - это Ла Скала. Я дебютировала во многих театрах Нью-Йорка, по всему миру. Спустя 30 лет своей карьеры, я впервые выступила в Большом театре в Москве. Наверное, легче сказать, где я не дебютировала. Но когда я вернулась в Питер, то вдруг поняла, что «мой дом родной» - это Мариинский театр. Каждый раз, когда я чувствую запах этого исторического здания, у меня бежит мороз по коже. Я страшно боюсь, что его начнут реставрировать! Я не переживу, если дух Мариинки будет уничтожен. Я верю, что все певцы, которые были когда-то в театре, остаются там навсегда. У меня даже был такой мистический случай в Конвент-Гардене: я исполняла последнюю Висконтьевскую «Тоску», перед тем как ее сняли и поставили новую. Тогда я ощущала, будто бы абсолютно все певицы этого театра были со мной. Но все-таки, близким моему сердцу стал Мариинский театр.
- Говорят, что вы жестко раскритиковали и полностью изменили исполнение оперы «Тоски» на Приморской сцене Мариинского театра. Это действительно так?
- Да. Дело было так: когда мне прислали видеозапись вашей постановки, то мое первое слово было… крепкое. Я сразу написала дочери смс о том, что я думаю по этому поводу, как это называется, и что я никогда не полечу. Но через две минуты в голове появилась мысль: «Нет, лететь однозначно надо. Не зря же меня туда Валерий послал». Наташа сразу же связалась с организаторами, чтобы выяснить, что мы вообще можем сделать. Из театра пришел ответ, что они сделают все возможное для меня. Еще я очень боялась, что после моих «корректировок» театр будет платить большие неустойки. Узнали. Никаких неустоек не будет, можно менять.
Мы изменили ВСЕ. Я могу вас заверить, что тех безобразий, пошлостей и глупостей, которые я увидела, больше никогда не будет на вашей сцене. Если вспомнить то, что было, то после первого момента уже можно было бы закрывать занавес. Потому что вся история этой оперы заключалась в том, что Тоска ревнует Каварадосси на пустом месте. Но если в этот момент он находится в любовных объятьях другой? А если она передает ключ от тайного домика Каварадосси своему брату? Все! Оперы не будет! Ведь если мы покажем в первом акте Дездемону, целующуюся с Кассио, то тогда все, занавес закрывается. Так ведь? Вот и здесь должны были выдержать хоть какую-то логику в сюжетной линии.
- Все знают, что вы очень любите книги русских классиков. Вы однажды говорили, что даже при переезде из Одессы взяли с собой несколько чемоданов с книгами. Что из этого вы читаете или посоветовали бы почитать своим внукам?
- Мои внуки – это моя самая большая боль. Самая огромная моя боль, что мои внуки - немцы. Я ничего не могу с этим сделать. Моя дочь, к сожалению, с 9 лет воспитывалась в интернате. Сначала в Германии, потом в Америке, училась в Англии. Она вышла замуж за немца и их дети, естественно, тоже немцы. Когда они говорят, на корявом русском: «Здравствуй, цаца, как дела», - я просто вскипаю! Но они же все равно мои родные, что уж сделаешь. Зато мой сын отлично говорит по-русски. Все знает о России, растет патриотом России и Армении. Он еще не определился. Я считаю, что настоящие русские внуки у меня будут от моего сына Руслана.
